я тебе мерещусь
Я не буду сползать по стене и впиваться ногтями до боли.
В том-то и дело. Я растаю в вине, расплескаюсь в портвейне,
Растворюсь еще в каком-нибудь алкоголе градусом сильно за сорок.
У меня душа давно огорожена стенами, знак висит - посторонним вход запрещен.
И затерты на ней мгновения, не осталось и следа от когда-то родных имен.
Эта такая знакомая пытка - ждать две галочке в телеграме,
Как когда-то ждала значок онлайн в айсикью. Даже знаю, что будет дальше.
Прочитать сообщение и, конечно же, не отвечать. Вот такая игра.
Кто продержится дольше. Мне казалось, что это осталось в прошлом. Не осталось.
Мне б еще продержаться всего шесть недель. Это ж самая малость.
А потом можно будет сползать по стене и впиваться ногтями до боли.
И разложен диван, и неделю подряд оставляю гореть ночник.
Растворяясь ежевечерно в каком-нибудь алкоголе, отрицая и отрекаясь.
Знак висит - постронним вход запрещен. Посторонние не приглашаются.
Посторонние сами приходят, приносят вино, накрывают на стол, обживаются.
В том-то и дело. Я растаю в вине, расплескаюсь в портвейне,
Растворюсь еще в каком-нибудь алкоголе градусом сильно за сорок.
У меня душа давно огорожена стенами, знак висит - посторонним вход запрещен.
И затерты на ней мгновения, не осталось и следа от когда-то родных имен.
Эта такая знакомая пытка - ждать две галочке в телеграме,
Как когда-то ждала значок онлайн в айсикью. Даже знаю, что будет дальше.
Прочитать сообщение и, конечно же, не отвечать. Вот такая игра.
Кто продержится дольше. Мне казалось, что это осталось в прошлом. Не осталось.
Мне б еще продержаться всего шесть недель. Это ж самая малость.
А потом можно будет сползать по стене и впиваться ногтями до боли.
И разложен диван, и неделю подряд оставляю гореть ночник.
Растворяясь ежевечерно в каком-нибудь алкоголе, отрицая и отрекаясь.
Знак висит - постронним вход запрещен. Посторонние не приглашаются.
Посторонние сами приходят, приносят вино, накрывают на стол, обживаются.
